Шога видела тяжелый и невыносимый сон. Она была в каком-то заброшенном лесном бревенчатом доме со старыми, но чистыми занавесками на окнах, на которых скрипели старые ставни. Она зашла внурть, окликнула хозяев, но вместо ответа откуда-то из под антресолей прозвучало зловещнее кошачье мяуканье, переходящее в леденящий сердце рык. Переборов свой страх и захлебнувшись впрыснутым из сердца в вены адреналином, она шагнула в темный коридор и вошла в красную горницу, посередине которой стоял дощатый стол без скатерти, а на нем - черный покрытый гарью чугунок.
Она прошлась по комнате, чувствуя на затылке чье-то тяжелое дыхание, но не давала знать, что чувствует присутствие неведомого и опытного врага. Она осмотрелась и увидела стену горницы, на которой были развешаны ее любимые высушенные кем-то хрибочки. Вся стена напоминала собой школьный гербарий, на котором были приколоты металлическими скобами засушенные грибы, наполняя горницу невероятно сладким и заманчивым запахом.
Шога была без ума от грибов. Они приносили ей наслаждение, успокоение и яркие галлюцинации, но все это осталось в прошлом, в ярких школьных наполненных солнцем милым сердцу дням, когда они с одноклассницами играли в берксерков, варили мухомойную настойку, затем лазали на заборы и ветки тутовника, откуда с диким кошачьим визгом прыгали на проходящих пацанов из школы, которые когда-то и как-то обидели своим косым взглядом кого-то из ее подруг -амазонок.
Но те времена ушли безвозвратно, наполняя сердце Шоги грустью и печалью, ведь дважды не нельзя войти в одну и ту же реку. Все ее школьные подруги кто повыходил замужк, кто уехал за границу, а кто-то сгинул без вести, не ведая, что Земля – это маленький тесный шарик. Но Шога чувствовала и судила по себе, что все они, школьные амазонки, которые могли на турнике заткнуть любого из пацанов-одноклассников, помнили друг о друге, и не забывали те яркие солнечные дни.
Она подошла к стене с грибочками и потянулась к ней рукой. Но стену как бы выгнуло вогнутой дугой и она не смогла достать заветный красный в белом горошке засушенный мухоморчик.
Вдруг послышался насмешливый хохот. Шога резко обернулась и приняла стойку санчин-дачи , готовая встретить затаившегося врага в глубокой обороне и она увидела крепко сбитую женщину в фартуке и шалью, чье лицо было скрыто в полумраке горницы. В ее руке она увидела стеклянную банку с маринованными огурцами.
- Присаживайся, Шога, - сказала она и Шога узнала голос ефрейторши Атваженки. Она вспомнила ее. Когда –то на заре своей карьеры, ефрейтор преподавала ей основы самообороны, и как-то научила Шогу способам, как заставлять мужиков выть от страданий и физических мучений, пользуясь обыкновенным двухметровым садовым секатором. Сама Атваженко была практиком и никогда не доверяла теории. Все свои навыки использования секатора она опробовала на реальных мужиках, которые когда-то не понравились ей по той или иной причине.
Шога обрадованно шагнула вперед, надеясь обнять старую преподовательницу, но вдруг ее голову охватила боль, которая походила на стремительно сужавшийся стальной обруч, обернутый вокруг ее головы. Боль вибрировала тяжелой пульсирующей змейкой.
Атваженко с банкой исчезла в тумане фазы просыпания, а стена с заветными хрибочками отдалилась, поменяла вектор и смешалась с зеленым еловым лесом. Шога застонала и открыла глаза. По всему дому стоял страшный шум, природу которого Шога не смогла сразу определить из-за внезапного пробуждения.
Постепенно природа шума стала оформляться в визгливый временами и упорный пульсирующий и свербящий глубины мозгов шум работающей за стеной строительной дрели.
Шога резко вскочила с кровати и попыталась прийти в себя от оглушительного грохота перфораторов, пытаясь углубиться вновь в изумительную красоту так беспардонного нарушенного сна.
Шум был невыносим. Она надела свои розовые тапочки , затянула халат черным каратистским поясом, оставшимся от времени, когда она увлекалась смертельными мортал комбат искусствами, поплескала водой из под крана на лицо, открыла дверь и пошла стучать к соседям, откуда по ее мнению раздавалась вся эта какафония.
Она сердито ударила пару раз кулаком, нажала на звонок минут десять, и когда никто не открыл дверь, она в сердцах пнула ее ногой, но ее никто не услышал. Она печально взглянула на свой разбитый тапок, и вдруг дверь внезапно открылась. На пороге появилась Аффца, известная всем под кличкой «мама Димы». Она стояла в замызганном цементным раствором халате и, уставив руки в бока, приготовилась дать жесткий отпор любому, кто помешал бы ее строительным изыскам в это раннее утро.
Шога стеснительно улыбнулась, поздоровалась и только открыла рот, чтобы попросить соседушку любезно уменьшить децибельный фон своих строительных работ, как АфФца, не дожидаясь ее тирады, громко хлопнула дверью перед носом изумленной таким несоседским поведением Шоги.
Она нерешительно повернулась на несуществующх каблуках своих тапочек и пошла обратно к себе домой, раздумывая над нерациональным поведением Аффцы.
Она зашла домой, устало плюхнулась в кресло. Ей на глаза попался телефон, лежавший на кофейном столике. Она быстро схватила его и набрала номер Глори, чтобы найти какую-т моральную поддержку в так опечалившем ее событиии. Глоря подняла трубку и сонным голосом начала возмущаться столь ранним звонком, но ее голос потонул в гвалте нового акта какофонического концерта дрели Аффцы. Связь разъединилась. Посетовав на скверное качестов услуг Этисалата, Шога надела уже другие тапочки, и опять пошла к двери ласковой соседушки. На этот раз Аффца открыла дверь сразу. На ее голове красовались строительные очки , а в руках угрожающе покачивался внушительных размеров молоток.
- Че те надо? – Аффца, опершись на косяк, презрительно оглядывала смущенную Шогу, - Ты че людей спозаранку беспокоишь? Че, ненормальная?
- Так это.. , - начала Шога, возмущенная таким началом, - Это ж вы начали тут этот шум! как вам не стыдно? Сегодня мой единственный в неделю выходной, не могли бы вы…, . Ну успела она закончить свою фразу, как Аффца, хихикнув три раза, опять резко захлопнула перед ее носом дверь.
«ну и ну» - подумала про себя Шога, и в раздумьях опять направилась к свонй двери.
На этот раз она набрала номер Барби. Ктото снял трубку и Шога услышала стук ударов кулаков по боксерскому мешку, набитому песком. Барби недавно начала домашние тренировки в стиле ММА в предвкушении прибытия в Дубаи ее давнего пациента Артурчика из Ростова. Который грозила оборвать Барби все ее косы.
- Барби, - начала Шога, - знаешь , у меня так болит голова. Не могла бы ты приехать и поставить мне свои медицинские пиявки, Давление что-то зашкаливает. Обычно после пиявок давление у меня нормализуется
Барби отмазалась, сказав, что все свои пиявки она кормит ядовитым соком дерева диффинбахии, и что , когда Артурчик приедет, он определенно закажет себе массажистку. И его заказ примет Барби. Ужаснувшись такой мучительной участи Артурчика, Шога спешно попрощавшись, начала названивать Рагацце, но та уже с полуночи лётала гдето в пустыне Аджмана на своем квадроцикле, а ее телефон смирно лежал в слое песках, затерянный как обычно бывает в таких ситуациях.
Шога , почувствовав себя одинокой, побрела на кухню, чтобы сделать себе кофе, так как дальнейшие сон не представлялся ей возможным – за стеной нарастал гул перфораторов, молотобойные удары кувалды и визгливая дрель выедала все мозги.
Все остальные знакомые , по ее мнению, спали сном младенца в это благостное утро, так неудачно начавшееся для Шоги. Только одна знакомая могла бодрствовать в этой время, но она была далеко – Это была Гармошка от Икаруса. И она не могла спасти Шогу от этого выедающего все фибры души визга дрели, которая сверлила стену, не прерываясь даже на минуту.
Шога решительно поднялась с кресла. Она долго лелеяла в себе возмущение, и как только оно дошло до нужной кондиции, она направилась к двери, и бесстрашно постучала в дверь Аффцы, закрыв пальцем дырку, черех которые хозяева могли разглядеть незваного гостя. Дрель заткнулась. Шога услышала шаги, приближавшиеся в двери и поправила свою прическу. Дверь открылась и на пороге возник какой-то плюгавый лысый мужичок в засаленном пиджаке , который с ходу, не дожидаясь прелюдии, стал громко возмущаться своими надоедливыми соседями.
- Че те надо, коза? Че, ненормальная? – довольно-таки негостеприимно начал свою речь плюгавец, вращая белками своих узко посаженных глаз, - иди отсюда, пока по мозгам не дал, че надо? – хам резко захопнул дверь перед носом Шоги, успев смачно сморкнуться перед ее ногами.
Шога, как запрограмированая зомби, повернулась и пошла к своей двери. От такого хамства и от продолжавшегогося шума все дамбы ее спокойствия, которое она так страстно пыталась сохранить, начали мигать манометрами и пищать сиренами, будя в ней глубоко затаившегося зверя. (Он -то ей и дышал в затылок в том сладком сне)
Она зашла на кухню, принесла оттуда табуретку и приставила ее к антресолям. Она нашла запылившийся чемоданчик , сняла его и бережно смахнула пыль с его замков. Она достала сверток длиной около метра, завернутый в замасленную газету. И медленно развернула ее.
Она стала вытаскивать из свертка металлические части и крепления, и поочередно соединять их друг к другу. Через полчаса перед ней на столе лежал гигантский садовый секатор.
Из дальнего угла чемодана она достала цветастый цыганский наряд, и десяток сдувшихся воздушных шаров, привязанных друг к другу стальными тросиками. Она один за одним надула шарики насосом для футбольных мячиков и медленным осторожным шагом пошла к двери Аффцы.
Дверь открылась вновь под звуки проклятий и плевков. Шога неворзмутимо выслушала обоих супругов, и достала из-за спины празднично выглядевшие шарики.
_ всего дирхем за штуку, - Шога улыбнулась улыбкой прожженного коммерсанта, блеснув белизной своих зубов, и вот она внутри квартиры, где раздавался этот шум, укравший у нее такой изумительный чудесный сон. Дверь зловеще закрылась.
Через минуты две по всему району заслышался ужасный и бесконечно печальный вопль. С балкона здания , где жили дружные соседи, и откуда слышались звуки строительных работ в это пятничное утро, на асфальт шлепнулся какой-то ошмёток мяса, который быстро утащила дворовая кошка, пытаясь скрыться от своих товарок-конкуренток.
Вопль медленно угасал под все усиливающееся блеяние Аффцы, перемежавшееся короткими хихиканьями.
Шога, попав опять в ту же струю чудесного сна, лакомилась заветными хрибочками прямо из чугунногр котелка, и зловеще улыбалась своей милой улыбкой. Кастрация прошла успешно.
-
